всю Российскую империю. Похитителей, равно как и уворованное ими, не нашли. Эти денежные средства потом выплыли в Петербурге: в 1881 году на них был убит Государь-Император Александр II Освободитель, отменивший крепостное право.

— Вот! — воскликнул Шнырь, победно подняв указательный палец. — Потайной лаз! У нашей дамы может быть в доме потайной лаз, в котором она и прячет сокровища и может перемещаться по тайным ходам под всем Херсоном. Мы не проверили стены и полы.

— Ты хочешь сказать, что надо повторить налёт на их дом? — спросил Насос.

В ответ на его реплику Финт жестом дал понять, чтоб все замолкли. Потом начал говорить:

— Нет, друзья, мы так грубо действовать не будем. Мы можем попасть в дом другим путём. Таким, что никто ни о чём не догадается. Кто там живёт в доме, кроме нашей дамы и её верного оруженосца? Племянница её, баба на кухне, ещё девка и два мужика. Вот нужно через них и попасть в дом. Войти в доверие, стать лучшими друзьями, узнать все тайны этого дома, а главное — получить право войти в дом. Лучше всего — заняться девчонками. Их легче окрутить, к тому же, они от природы болтливы. Так что действуем!

Лиля зашла в Успенский храм поставить свечку за успех своих начинаний. Она отстояла всю вечернюю службу, беззвучно помолилась про себя. Успенский собор привлекал её своей историей: 26 октября 1855 года здесь побывал Государь Александр II. Он сделал остановку по пути в Крым и оставил в храме грамоту «дарованную жителям Херсонской губернии за пожертвования их в пользу армии, защитившей возлюбленное Отечество в войне 1853–1855 г.г.» Лиля не зря заходила сюда — здесь побывал её великий предок. И, бывая здесь, она как бы соприкасалась с пращуром сквозь время… Это давало ей внутреннюю уверенность в себе и спокойствие.

Возвращаясь после вечерней службы в храме, она встретила его почти у самого своего порога. Он опять, увидев её, подобострастно бросился к ней.

— Умоляю, выслушайте!

Она остановилась. Уже не первый раз этот тщедушный человечек обращается к ней. Он не привлекал её вовсе, но всё же надо было узнать, чего он хочет. В свете последних событий у Лили не было иного решения — непременно нужно было выслушать незнакомца.

— Говорите, только быстро, — тихо сказала она, незаметно оглядываясь вокруг, опасаясь, что за ними наблюдают.

— Я прошу вас, я умоляю — станьте моей! — он пытался стать на колени.

— Да вы что! — отпрянула она. — Я думала, вы что-то важное хотите мне сказать…

Она хотела уйти, но не тут-то было. Он ринулся за ней.

— Умоляю, не будьте такой строгой! Заклинаю, выслушайте! Меня зовут Пётр, я из помещицкого рода. Я давно безудержно и безответно влюблён в вас! Я прошу вашей руки!

Он ловил её руки, чтобы лобызать их, а она брезгливо вырывала их. Она пыталась уйти, но эти попытки были тщетными. Пётр не давал ей такой возможности.

— Я люблю вас! Я очень люблю вас! Никто никогда не будет любить вас так, как люблю вас я!

— Да оставьте же вы меня наконец! — раздражённо воскликнула Лиля.

— Нет, никогда! Я пришёл, чтобы быть с вами! Я буду вашим вторым «я», я буду вашей тенью, я буду делать для вас всё, что вы пожелаете, я достану звёзды с небес, я буду носить вас на руках, я окружу вас заботой и лаской, я буду самым лучшим мужем, какие только есть на земле…

Сквозь словесный поток, лившейся из уст этого человека, она вдруг явственно увидела тот сентябрьский день и радостно звучащие колокола храма; торжественно украшенные широкие ступени собора; праздничное внутреннее убранство церкви; гости, собравшиеся на свадьбу; жених, идущий от неё к другой; розы, падающие из рук невесты, веером ложащиеся у её ног… Она отчётливо увидела, как невеста, закрыв лицо руками, бежит из церкви сквозь расступающуюся перед ней толпу…

Нет, нет, нет! Впредь никогда такое не повторится! Никогда Лиля не допустит, чтобы кто-то ещё раз посмел её так опозорить.

— Вон отсюда! — яростно зашипела она, стараясь не привлекать внимания случайных прохожих. — Убирайтесь отсюда и никогда больше не показывайтесь мне на глаза!

— Я вас умоляю! — не отступал «жених». — Будьте милосердны! Не отвергайте меня! Я буду верным и любящим мужем…

Она уже не знала, как отбиться от нахального ухажёра. Не хотелось, чтобы соседи видели эту потасовку, поэтому она пыталась не поднимать шума.

— Да уйдите же вы наконец! — она убирала его руки от себя, а он только крепче стискивал их. — Оставьте меня!

На счастье, выглянули из дому Матвей с Данилой, они и вырвали свою хозяйку из лап не в меру ретивого поклонника. Ещё и тумаков ему напоследок навешали.

Но он всё равно кричал ей вслед:

— Я приду к вам! Вы меня ещё увидите, я так быстро не сдаюсь!

Эта неприятная встреча совсем выбила Лилю из колеи.

— Нет, ну каков нахал! — возмущалась она потом, рассказывая дворецкому об инциденте. — Неужели он возомнил себе, что я отвечу на его поползновения?

Произошедшее укрепило её в собственном решении, которое она уже давно приняла, но никак не решалась сообщить о нём дворецкому.

— Я чувствую, что мне нужно на время исчезнуть из города. Как-то всё так стало складываться, что слишком много внимания на меня стали обращать. Особенно те, чьего внимания я бы не хотела испытывать на себе. Послушай, — сказала она вечером, когда они закончили ужинать и остались одни за столом с белой скатертью, с которого унесли остатки ужина и вечернего чая, — я хочу тебе сказать, что пришла мне пора узнать другую часть моей семьи, которую я никогда не видела и не знала никого из них. Я намереваюсь поехать туда, откуда приехали мои родители, когда скрывались от преследований. Расскажи мне о моей семье. Мы однажды начали этот разговор, но тогда он так у нас и не получился. И у меня сложилось такое впечатление, что ты избегаешь этой темы. Это правда?

— С чего ты взяла? Впрочем, если ты так думаешь, возможно, это получается непроизвольно: просто я тебя оберегаю, потому что не хочу травмировать тебя.

— Хорошо, будем считать, что принято. Но сегодня я хочу услышать от тебя всё.

Дворецкий немного поёрзал на стуле, словно собираясь с мыслями и готовясь к серьёзной беседе.

— Одним словом… как бы это начать… ну давай вот так: твоя семья жила неподалёку от Гродно. Там у них было их графское имение, где они и жили. Глава семьи генерал Невельский служил в царской армии, но потом вышел